№87-90 — Коллекция писем бывших малолетних узников фашизма из фондов газеты «Судьба» Государственного архива Республики Бурятия
В 2023 г. Государственный архив Республики Бурятия принимает участие в гранте «перекличка…..» реализуемым БФ газета «Судьба». В целях обеспечения доступа к уникальным архивным документам, их популяризации как часть грантового проекта была задумано — создание электронной коллекции писем бывших узников с последующим их представлением в сети Интернет.
В результате анализа архивных документов фонда № р -2105 «газета Судьба — издание международного Союза бывших малолетних узников фашизма» были выявлены 50 писем за период 1991-2004 гг.
В результате выполненной работы пользователям предоставлена возможность увидеть, как общий перечень документов электронной коллекции, так и получить доступ к электронному образу оригинала.
Электронная коллекция доступна на сайте газеты «Судьба» и Государственного архива Республики Бурятия www.gbu-garb.ru.
Документ № 87
Из письма бывшей малолетней узницы Е.И. Агеевой c воспоминаниями о партизанском движении, пребывании в тюрьме Орши, социальных проблемах бывших узников
Российская Федерация, Ставропольский край, 2005 г.
А ведь нас, угнали из Оршанской тюрьмы, это была ужасная тюрьма. Мы находились в огромных зданиях, полураздетые ведь нас выгнали из леса около деревни Тимоховка. В эту тюрьму, утром заходили две душегубки черные. А мы с мальчиком тоже узником ещё могли немного двигаться и наблюдали в окно, но окна были не большие и с решетками и радовались, когда машины проходили мимо нас, и так же вечерам заходили 2 душегубки. Кормили, но один раз в день и то прокисшей редькой из редьки был суп. Мы от холода кучковались, прижимаясь друга к другу, и грелись друг около друга. Но ночью ослабевшие совсем умирали. Но мы и тогда старались не шевелиться, хотя мае мертвецы, сжимали. Мы берегли тепло. Если начнём шевелиться мертвецы быстро остынут, а ночью темно было вновь кучковаться (или собираться ближе друг к другу). Да и шуметь мы не должны потому, что охрана вооруженная, автоматами. А в Оршу мы попали: в начале мы с мамой сидели 10 суток в Ельненской тюрьме за то, что немцы зажгли дом, танковый снаряд зажег, а мы затушили и маме дали за то 25 розг, а меня посадили над дверью и ко мне приставили фрица со штыком. Наказывали ещё женщину с мамой и её, дочь, посадили против меня к двери, и к ней так же приставили фрица со штыком. Но меня мама моя предупредила, чтобы я не закрывала глаза от страха. А девочка была не предупреждена. И когда стали бить наших мам, нам всё стало слышно и удары, и их стоны.
То моя напарница стала кричать и ей фашист наставил штык ко рту. А я как мама, просила прикусить язык я прикусила и сжала все во рту, а глаза выпучила как можно больше глаза и опустила вниз, и не видела ничего от страха. Но когда маму вынесли на носилках у меня лилась кровь со рта мама ещё больше застонала, но я сказала не бойся я просто откусила кончик перекусанного языка. Вот там мама и познакомилась е партизанами. И стала с ними сотрудничать. Нас угнали немцы потом в Хиславичи Смоленской области и там мама продолжала связь. Потом нас угнали в деревню Гороховка гнали, через Мстиславль. В Гороховке мы зимовали нас распределили по хатам. Но там партизаны были бандиты. Ночью издевались над нашими мамами бандиты отбирали у нас все что нам дадут. А днём издевались немцы что у нас были партизаны. Но приходили и настоящие партизаны, но помочь нам ничем не могли. А потом я уж не помню время нас опять погнали дальше. И нас загнали в какой-то пересылочный лагерь. Набили нас как селёдку, мама моя на немного отошла, а потом, мне шепчет на ухо, что- утром к нам, подойдет женщина и она назовётся маминой племянницей, а мама моя якобы её тётя. Утром так и получилось подошла к нам женщина, они с мамой стали обниматься и плакать подошел конвой, и эта женщина стала объяснять, что она встретила свою тётю. А это женщина в этом лагере работала поваром. И нас с мамой отпустили, эта женщина привела нас к себе домой. А у неё было, дома, два мальчика, каких она закрывала одних и присматривала за ними её золовка. Но здесь было другое, мама опять стала работать с партизанами. Какие приходили к этой женщине и за продуктами, и в разведку. А мальчики то могли их предать им было где-то от 3 х до 5 лет. И тут нашлась мне работа. Как только появляются партизаны, моя работа быстро их одевать и уходить что бы мальчики никого не видели. Их маму мне как-то припоминается звали Шура. И вот Шура на работе, а мама все решает, а мне приказывает, чтобы я ни в коем случае не шла к их бабушкам, какие там были ни к дядям, а выйду с ними и мне кажется и деревья меня подозревают. Я от мальчиков узнала, что их тётя сапожница, и я обрадовалась мой отец, был сапожник и кое чему меня учил. И это мое знание мне помогло, я с мальчиками как- бы на прогулке и хочу повторить, что папа учил и я ей стала помогать, а мальчики тоже с нами занимались. И тетя была довольна за помощь она вдвойне довольна, потому что из окна тети была видна наша хата. Я усаживалась чтобы мне было видно, когда мама дает знак, что можно идти домой. А знаком, было, мама, что-то повешает на изгородь, когда кувшин, когда фуфайку или полотенце, всегда что-то разное, чтобы не было подозрения. Вот так и всё хорошо было. С мамой мы очень редко, разговаривали, у мамы не было время она была занята подготовкой, а я с детьми. Да и говорить то было нельзя особенно ведь я тоже ещё, по сути, была ребёнок, и мама говорила много будешь знать быстро состаришься или ещё лучше говорила доченька (у стен есть уши). Вот так я и не знал где мы находимся, знала одно, что где мы живём деревню зовут Тимоховка и что мы в Белоруссии. Но тут наша, армия огромной силой погнало фрицев. А мы этим моментом скрылись в лес, нас много семей, набрав с собой продуктов. Но к нашему большому несчастью, фрицы под Оршей остановились, а мы в лесу, продукты кончились у всех. Фашистов было полно, а есть нечего. И вот тогда, собрали нас детей поделали нам вещь мешки, взрослые вывели нас на окраину леса, и мы ползком на картофельное поле, это тёмной ночью. Нам был приказ, не выдергивать ботву и не мять, а только подкапывать. Вот представьте, ночь, темень, а картошка не лёгкая, а нам по 12-13 лет и эти вещь мы должны одеть за плечи и не подниматься и опять ползти с картошкой. А уже в лесу нас оживают взрослые и по лесу несут они. И так мы делали не один раз. Пока фрицы нас не окружили. И под дулами автоматов нас погнали. Согнали нас в новую какую-то хату на краю, там мы переночевали и на утро погнали, под дулами этапом. Гнали целый день ни воды, ни еды. На ночь опять нас в каком-то городе загнали в здание, но было уже темно, и утром рано опять подняли и погнали и опять не воды не еды и опять на другую ночь загнали в вот в эту тюрьму Орши, за какую я вам писала выше. И вот так в тюрьму загоняли душегубки по 2-е утром и 2-е вечером. А утром заносили рабочие носилки на какие грузили мертвецов, что умирали ночью и с какими мы, прижавши грелись. А они уже так и лежали на носилках скрученные. А мы кучковались. Но вдруг шум загнали огромные грузовики и стали, нас туда забрасывать я ухватилась за маму, бросили и нас как скот.
Привезли на вокзал, помню срывался дождь, нас опять с грузовиков, как, скот загнали в вагоны и повешали огромный замок. Вагоны все в щелях, сквозняки, а питались своим дерьмом, но и это кто посильней отнимал. Еду забрасывали на каждый день, потому что сильно бомбили и нас не открывали, до самой Польши, а потом стали нам давать хоть раз в день баланду. А мне помнится в Кракове, но я уже точно не помню, нас опять погрузили в грузовики и повезли на обработку у нас была шкура и кости. Нас обработали, чем-то вонючим одели робу и повезли дальше. До Бат-Канштат Штудгарт. И вот этот документ, что мы были в Германии мне помогла найти, что была до Бадаева. А Бадаев потом скрывал, место, где он работает. По большому секрету, мне знакомая узница тоже из Штутгарта, дала адрес, и я пошла, но он сказал идите в собес и там вам дадут, а в собесе мы и до сих пор не нужны.
Сейчас я по состоянию здоровья живу у дочери. Ваши газеты я получаю каждый году и над каждой плачу. Где-то узники собираются. Где-то их чем-то поздравляют. Это года 3 или 4 тому назад. Приходит моя дочь и говорит, мама сегодня мне Николай Иванович Нартов сказал, что он подписал документ на большую сумму, он в это время был директор совхоза и в том списке была твоя мама (а я инвалид 2 гр.). Но так всё и обошлось. Но я хоть узнала, что-то есть. Я узнала кто этим распоряжается в совхозе и набрала совести спросила. А она мне ответила: а кто ты такая? Узница и рассмеялась мне в лицо. Я не сдержалась расплакалась и, что-то от обиды сказала. Мне принесли открытку ко дню победы пропущенную на ксероксе. Я опять заплакала и сказала не надо насмехаться если вам не за что купить открытки и эта не надо. На другой день победы принесли настоящую открытку. А вот в 2004 принесли открытку и пригласили к столу-что они отмечают для участников. Я, конечно, поблагодарила, но не пошла чтобы не слышать (кто-я?) узница). Но потом их господь попутал, саму председательшу Людмилу заметили, как она остатки апельсин, колбасы, воды и все ящики грузила в машину. А её работница помощница, груженная с сумками, оборвались ручки.
Тоже попадали по дороге апельсины и колбаса. Но слова господу мы тоже сейчас не голодаем, как в концлагере да по тюрьмам. Но живу на одну пенсию с дочерью. Дочь сократили с элеватора и нет работы. Но вот, что ещё, смешно и очень даже. У нас совхозе ведут, телефоны, и мне подсказали что я как узница инвалид 2 гр. имею право, на бесплатное подключение и я с трудом добралось до собеса и спрашиваю можно ли мне подключится. Мне отвечать откуда вы это взяли? Это только участникам войны, а вы что, узник? я опять прослезилась, и сказала я вот пойду к депутату. А, сама то куда пойду? И нас здесь таких никто ни ждёт, я правда не пошла, но где-то через месяц звонят моей дочери, что где мама? А я была у её и мне, говорят, что на мое имя перечислили 4000 р. Только чтобы траншеи копала я сама. Я обрадовалась наняла мне всё выкопали, это было весной 2004 года. Мне подвели к осени тянули, тянули. А подключить так и не подключили, сказали, что мне не положено. Ну вот и даже не найду тех, кто мне звонил? В собесе говорят кто вам мог позвонить если вам не положено. Скажите не смешно? А?
Но всего ведь пережитого не опишешь, я и так Вас, перегрузила своим горем А ведь хочется кому-то пожалится. Ведь мы дети помогали партизанам, и пленным за что тоже была бита подковами и прикладами. Ведь мы не ждали награды. А любим свой народ, Родину, а нам смеются в лицо.
Простите за беспокойство и поверьте разрывается сердце от несправедливости. Хоть и обидно, а все равно не жалею, я ведь и партизанам, и пленным в то время была нужна и не жалею, что страдала со своим народом. Если можно мне ответьте я нуждаюсь в правде.
Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.189.Л.2-6об
Документ № 88
Из письма бывшего узника фашизма А. Шевчука c воспоминаниями об угоне на принудительные работы, поездке в Германию спустя 56 лет
Германия, 2005 г.
Здравствуйте всем, кто в этом дружном коллективе работает!
Извините пожалуйста за беспокойство. Адрес вали узнал случайно, как и всё происходящее в нашей тревожной жизни. Пару месяцев назад его мне приспала Евгения Вырвина (это бывшая малолетняя узница фашистского режима).
Я тоже бывший раб фашистского режимы (сейчас нас величают остарбайтер). Несколько слов хочу вам написать о своих судьбоносных переплетениях. Живу сейчас в гор. Rostock, Германия пишу вам письмо и все ещё сомневаюсь что такое может быть.
Шел 1943 год… Еще не проснувшееся утро было расстреляно автоматной очередью. Облава!! Дрожащим голосом произнесла мать. Облава сынок! По всему селу лаяли собаки. В это июньское утро я был схвачен немецкими карателями и как тысячи других был увезен в Германию в товарных вагонах как скотина без воды и пищи. В деталях описывать не собираюсь об этом много написано.
Скажу только, что в один вагон грузили как навоз и ребят и девушек сколько можно было затолкать при помощи прикладов с овчарками. Когда я вспоминаю тот эпизод у меня и сейчас дрожит всё тело. После многих пересыльные пунктов начиная с Польши, 2. Перемышль, а затем Германия лагеря, запомнился г. Гале. После непродолжительного» отдыха» в этих апартаментах для свиней, нас молодежь 15-17 лет построили и формировали группы по специальности (у меня еще специальности не было). Отбирали сапожников, и я мой товарищ с села стали в эту группу. Нас человек 50-60 (не считал), погрузили в вагон и привезли в Тюрингию гор. Заальфельд здесь меня забрал хозяин сапожной мастерской. За два года работы научился сапожному ремеслу. Всего описать в одном письме невозможно. Это книга, часть первую я написан, если желаете все узнать подробнее я ее вам вышлю по вашему адресу. В двух словах хочу сказать, что не все немцы были фашистами, а наш хозяин был и остался в моей памяти порядочной людиной (так говорят украинцы). У хозяина сапожной мастерской, Вилли Стайнерта была жена работница, дочки: Хайди 9 лет, Вольфтраут 13 лет в 1942 работали два немца один 14 лет, один 13 лет, поляк Станислав Новоминский, латыш Алексис Шкутанс, украинец Краснянский Федор и я Шевчук Александр.
Когда в апреле 1945 г. американская авиация нанесла бомбовый удар по городу, жизнь в городе <…>. B городе пожар, хаос и тысячи рабов восточных пошла на встречу Советской армии. Военно-полевым, военкоматом я был призван в Советскую армию, я затем увезен в составе 112 дивизий в Австрию. Демобилизовался в 1950 году, работал на шахте. В 1995 году Германия выплатила компенсацию за рабский труд. Я написал письмо на имя бургомистр гор. Заальфельда они мне выслали подтверждение о работе в мастерской, а затем узнал, что живы дочки. Так началась переписка, письмо написала мне старшая, а затем менышая. В 2001 г. получил приглашение на три месяца для встречи и отдыха в Германии в семье Steinert. Проезд самолетом Киев-Берлин и оплатили проезд дочки моего бывшего хозяина (туда и обратно) Willi Steinert. B апреле 2001 г. самолет «Боинг» доставил меня в Берлин. Это было хорошо, увлекательно.
А что будет, если они меня не встретят, а если и встретят я их лицо не могу узнать через 56 лет. Что делать? Такие тревожные мысли окружали меня перед полетом.
Все же в аэропорту Киева я купил три красивые розочки, (для меня, украинского пенсионера это было дорого, вернее дорогая цена, розочек, 5 гривен за одну штуку). За моей нищей душой в кармане было 50 гривен и все же я занял свое место в самолете «Боинг» рейс которого следовал Киев-Берлин.
Еще не успев опомниться прийти в нормальное состояние, как диктор объявил о том, что самолет идет на посадку. Вот он аэровокзал Берлин. Получив багаж (чемоданчик сохранив дейся со времен студенчески лет), а внутри подарки; два украинских сувенира (казак с девушкой) и пара белья переодеться.
Вот и все с чем я приехал в побежденную Германию. Сделав несколько шагов после выходной двери впереди которой метров за 50, виднелся плац для машин. Шли пассажиры, в том направлении пошел и я. Людей, приехавших встречали, другим машут пошел и я в том направлении, не имея определенного ориентира. Вдруг, номер мой не пройдет вернусь в аэропорт, там видел стояли полицаи, скажу им Guten Tag! Вот meine документы «das machen» дальше не знаю. Пошел дальше. Вижу, стоит мужчина и две женщины и внимательно смотрят на проходящих людей и вот я, подняв голову, в левую руку взял букет и пошел прямо, где он стояли и оставалось метра полтора. Я узнал рослую женщину интуитивно и в это мгновенье она, подняв руки говорит: «Aleksander». Автоматически все внезапно произошло и двое людей через 56 лет стоят, обнявшись с букетом роз. Со слезами на глазах. Это были они две сестры (хозяина дочки) и бывший раб, пленник не знаю, как назвать стояли рядом. Затем сели в машину и уехали в тот город Заальфельд, где они жили, тот же дом тот же номер 57 только другое название улицы. На второй день я сам прошел, где шел с хозяином в 1943 году. Пролетело три месяца за это время побывали во многих местах.
Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.190.Л.12-13об.
Документ № 89
Из письма бывшего малолетнего узника В.А. Баганова.
Очерк «Вспоминаем детство»
Российская Федерация, г. Иркутск, 2006 г.
…Моё детство выпало на время войны фашистской Германии с нашей страной. Я малолетний, две моих старших сестры и мать, были насильно взяты из бабушкиного дома немцами и вывезены на каторжные работы в Германию.
Мы оказались на пересыльном лагере в г. Борисов, который располагался на территории Белоруссии. Лагерь представлял собой открытую площадь, обнесенную несколькими рядами колючей проволоки. Никаких построек на территории самого лагеря не было, запрещалось делать шалаши, разводить костры. Имелось много случаев эпидемических заболеваний. Перед погрузкой в товарные вагоны, людей подвергали газовой обработке. Тот, кто терял сознание и оказывался на полу газовой камеры, был обречён на смерть. Вывозили только здоровых и работоспособных граждан, а с ними и детей.
Дети вывозились заложниками вместе с родителями. Мать рассказывала, что мертвые тела лежали рядом с живыми, распространяя инфекцию и трупный запах. Прилагаемая Вашему вниманию фотография как раз подтверждает это. Горе и трудности, смерть и унижение пережили дети, женщины и пожилые люди. Лагеря за колючей проволокой, каторжный труд наших матерей на заводах Германии, еда вода и брюква, истребила население Витебской и Смоленской областей, где жили родители. Наши матери содержали нас как могли, порой сами не ели. Многие дети и женщины продолжали погибать в самой Германии. В живых оставались только единицы.
И, в День нашей памяти, тех военных дней, мы помним, что женщины- матери все же сумели уберечь от смерти нас. Им за это наше «Спасибо».
«Женщина в центре…,
рядом дети; стоят и лежат…,
обессилив, бабуля сидит…,
отгороженный рай…-
здесь дрозды не свистят.
Лес понуро стоит,
И незаметно дрожит…,
Враг, ходит рядом…,
автоматы строчат…,
Но женщина смотрит прямо!
Мысли одно твердят: —
Будет, будет управа,
и на тебя, супостат!»
Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.198.Л.47
Документ № 90
Из письма бывшего узника А.С. Ванукевича c воспоминаниями о пребывании в немецких концлагерях
Российская Федерация, г. Москва, 2006 г.
Я, Ванукевич Анатолий Самуилович, родился 22 декабря 1929 года в белорусском городе Гродно. В детские годы на мою долю выпала тяжелейшая участь пройти Гродненское гетто, застенки гестаповской тюрьмы в г. Катовице, пережить ужасы трех лагерей смерти — Освенцима (Аушвица), Гросс Розена, Нордхаузена-Дора. В Освенциме я находился под номером 99176.
В апреле 1945 г., был освобожден американскими войсками в районе Магдебурга и отправлен во Франкфурт на Одере, затем в СССР. В день освобождения в возрасте 15 лет я имел вес 15 килограммов (прилагаю копию фотографии из коллекции главного врача Освенцима И. Менгеле, я был примерно таким).
До настоящего времени на левой руке сохранился номер, выколотый в начале 1943 года. В концлагерь Освенцим я попал из тюрьмы г. Катовице 1 февраля 1943 года. После карантина жил в разных блоках, но в основном в блоке № 18 (подвал, блок малолетних). В лагере я работал в строительных мастерских учеником (Bauleitung Versteten), участвовал в строительстве крупной фабрики «Сименс».
Комендант лагеря Рудольф Гесс отличался особой жестокостью. Хорошо помню удары, которые получал от него лично, помню, как стоял однажды под виселицей на аппель-плаце.
Взрослые узники очень хорошо относились к нам, помогали, чем могли, а также использовали, нас, малолетних, для передачи информации подпольщикам, действовавшим в лагере. Я умел разговаривать на русском, польском, белорусском языках, понимал-немецкий. Это давало мне возможность знакомиться и общаться с узниками разных национальностей. Хорошо помню Ю. Циранкевича, Д.М. Карбышева, некоторых других узников.
В конце 1944 года нас перевели из Освенцима в лагерь Гросс Розен, где мы работали в каменоломнях. Здесь были ужасные условия существования. В начале 1945 года нас перегнали в концлагерь Нордхаузен-Дора, расположенный недалеко от подземной фабрики, где делали ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2. Здесь мы уже не работали, были размещены в ангаре для самолетов. Кормили нас один раз в день запаренной брюквой, спать приходилось на бетонном полу.
Во время бомбежки лагеря американскими воздушными силами нам удалось бежать и обрести свободу. По прибытии на родину в город Гродно в августе 1945 года я был определен учеником повара в ресторан «Неман», мне предоставили комнату в бывшей квартире родителей, которые были вывезены из Гродненского гетто и истреблены в Освенциме в конце 1942 года. Так началась моя трудовая жизнь.
Мой отец Ванукевич Самуил родился в Варшаве, в семье его было семь братьев. По профессии он был портным, имел небольшую мастерскую в г. Гродно, а с 1939 года работал на табачной фабрике. Мать была домохозяйкой. В семье трое детей. О судьбе брата и сестры я ничего не знаю.
С 1945 по 1949 год я работал в ресторане «Неман», прошел путь от ученика повара до зав. производством. Одновременно учился, закончил среднюю школу и по направлению министра торговли Белоруссии поступил в Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова, который закончил с отличием 1954 году. Был направлен на работу в г. Душанбе, Таджикская ССР. Здесь я работал в должностях инженера — технолога, зам директора городского треста общественного питания до 1963 года. В мае 1963 года прошел по конкурсу — должность старшего преподавателя Самаркандского кооперативного института. В этом институте работал 14 лет в должностях старшего преподавателя, заведующего кафедрой, проректора по научной работе. В январе 1968 г., защитил кандидатскую диссертацию в Московском кооперативном институте. В 1969 году мне было присвоено ученое звание доцента, в 1977 году — был переведен в Полтавский кооперативный институт на должность заведующего кафедрой, где работал 22 года. Звание профессора мне было присвоено в 1983 году.
Таким образом, я проработал в Средней Азии /Душанбе и Самарканде – 23 года, в Полтаве /Украина/ — 22 года.
В декабре 1989 года был избран председателем Полтавского областного Союза малолетних узников фашистских концлагерей, являюсь членом межреспубликанской ассоциации бывших узников гетто и нацистских концлагерей состою на учете в Союзе, бывших малолетних узников России.
Все эти годы веду активную переписку с отдельными бывшими узникам концлагерей и гетто, с музеями Освенцима, Яд Вашем[1].
Еще в 1965 году я получил от директора музея Освенцима Казимиша Смоленя копию своего фото, а затем и подтверждение их архива музея. Мною также получена официальная архивная справка из управления КГБ Белоруссии по Гродненской области о пребывании в Гродненском гетто, Катовицкой тюрьме и трех концлагерях.
Только в 1988 году нас, бывших малолетних узников, по сути, реабилитировали, установили мизерные льготы. В 1995 году нас приравняли к участникам инвалидам Великой Отечественной Войны.
Длительное пребывание в местах принудительного содержания полностью подорвало здоровье. Сейчас являюсь инвалидом 2-й группы, по определению врачей у меня целый «букет» болезней…
Основание: ГАРБ. Ф.Р-2105 Оп.1 Д.193.Л.48-49
[1] Так в документе
