Не все они были фашистами…
Председателю комитета по образованию и науке
Государственной Думы Российской Федерации
Никонову В.А.
Глубокоуважаемый Вячеслав Алексеевич!
Направляю Вам текст моего обращения в средства массовой информации в связи с выступлением школьников из Нижнего Уренгоя в бундестаге. Обращаюсь к Вам с просьбой защитить педагогов, готовивших выступление Николая Десятниченко от необоснованных нападок и наказания.
Добавлю, что моё глубокое уважение к Вашему деду Вячеславу Михайловичу Молотову восходит к моему военному детству. Когда мы вернулись домой из соседнего села, где укрывались до прихода немцев, то в своей избе на полу обнаружили порванный портрет В.М. Молотова. Были тогда глянцевые портреты членов Политбюро формата почтовой открытки. Пожилой красноармеец, переодевшийся в гражданскую одежду из нашего «гардероба» и выдавший себя за гражданское лицо, хозяина нашего дома, рассказал нам, как немецкие солдаты передового отряда проводили осмотр наших хат, стреляли живность и на его глазах рвали портрет Молотова. Таковы были реалии того времени. Дезертирство нашего красноармейца и знание в лицо немцами руководителей нашего государства.
С глубоким уважением к Вам,
А.Ф. Шураев.
Не все они были фашистами
По поводу выступления школьников из Уренгоя в бундестаге.
Меня поразила оголтелая или, как выразился Дм. Песков, экзальтированная травля школьника Николая Десятниченко и педагогов, готовивших его выступление. В этом хоре засветились видные деятели искусства и средств массовой информации.
Я несколько раз прослушал запись выступлений школьников и не уловил в высказываниях Коли и девочек из Уренгоя никаких антироссийских выпадов и оправдания фашизма. В данной ситуации я бы высказался, может быть другими словами, но по смыслу так же.
Меня трудно заподозрить в симпатиях к фашистам. Когда началась война, мне было 12 лет. И все 4 года я провел «под немцем»: два года в оккупации в родном селе под Орлом, и два года на принудительных работах в Германии, под Берлином, как «остарбайтер» (рабочий с востока). Детская память цепкая, сохранилось множество эпизодов из того времени, которые осмысливаю всю свою долгую жизнь.
Не вдаваясь в подробности, отмечу лишь, что все 4 года я слышал от немцев, что я русская, да еще грязная свинья («русише швайн», «шмутциге швайн»), что унижало моё человеческое и национальной достоинство; постоянные окрики : «Арбаттен, шнеллер, шнеллер!» (работать, быстрее, быстрее). Было чувство голода (еда снилась по ночам) и тоска по Родине, родной деревеньке, по родным и близким.
Немцев я ненавидел долгие годы: и военных и гражданских, в том числе и наших «русских» немцев. И было за что. В первые же дни оккупации немецкие солдаты провели «шмон» (реквизировали живность, вплоть до кур), а в качестве переводчика явился преподаватель немецкого языка нашей сельской школы Отто Оттович (фамилию не запомнил). Гоняли жителей села на строительство узкоколейной железной дороги. Ярким свидетельством того, что немцы не считали нас, русских, за людей, является такой эпизод. Останавливаясь даже на короткий постой в нашем селе, солдаты отрывали ровик, прибивали жердь к рядом стоящим деревьям … и туалет готов. Справляли нужду с характерными неприличными звуками и ржанием на виду у женщин, детей и … скота. Так наглядно демонстрировалась фашистская идеология, превосходство немецкой нации: русские — это тот же скот.
Переосмысление событий военного времени наступило через 30 лет, когда мне с семьей (женой и детьми школьниками) довелось по семейной путевке побывать в ГДР. Да те ли это немцы? Радушие и гостеприимство. И не казенное, экскурсионное. Ведь путевка семейная. Мы напрямую общались с немцами — жителями Берлина, Потсдама, Лейпцига, Дрездена, Веймара. И вот тогда- то и стали выплывать из памяти эпизоды человечного отношения к нам многих немцев.
Помню пожилого солдата немца, который был у нас на постое чуть ли не месяц. Он делился с нами своим пайком, а ел наши щи. Как он осенью восторгался нашей картошкой! Даже одну крупную картофелину послал на родину. Наверное, хотел похвастаться, какую богатую землю завоевала Германия. А теперь полагаю, что он был крестьянином, и мысли у него, скорее всего, были совсем житейские.
Мать полоскала белье на пруду. И вдруг из кустов вылезает немецкий солдат и пытается объяснить, что ему надо переодеться в гражданскую одежду. Это сбежавший из штрафной роты (были и у немцев такие). Мать в страхе убежала. Как сложилась его судьба без знания русского языка и в немецкой форме?
В Германии. Когда нашу колонну (а это женщины, подростки) гнали на работу под стук деревянных подошв по берлинской булыжной мостовой, то ребятишки из «гитлер югенд» кричали нам привычное «русише швайн» и бросали в нас камнями, а немки украдкой совали нам бутербродик или деньги (марку, пфеннинг), или хлебную карточку.
Когда я совсем отощал, то немец мастер, пожилой, не призывного возраста, постоянно замахивавшийся на нас резиновой дубинкой, вдруг везет меня к себе домой убирать урожай. Оказалось, что грядка морковки величиной с обеденный стол. А привез он меня к себе, что бы подкормить. Жена его была, видимо, умная женщина. Вечером дала маленькую розеточку пудинга (манной каши) с двумя ягодками, а утром («после работы»), накормила почти досыта. А с собой дала и хлеба и смальца. А другая немка (наверное, без житейского опыта) взяла меня собирать черешню. Конечно, я наелся этой черешней до оскомины еще на дереве. А когда она мне поставила миску с мучной болтушкой и фрикадельками (а я уже и запах мяса забыл) я, конечно, съел всё. Хорошо, что все ограничилось рвотой и поносом.
Были и другие случаи гуманного отношения немцев к нам. Но проявлять им своё сочувствие к нам они боялись. Так была сильна фашистская пропаганда и тотальный контроль.
В документальном фильме о Сталинградской битве, где в окруженном городе (именно в котле) оказались вперемежку и немцы, и мирные жители, мне запомнился рассказ выжившего в этом аду старика. Голодные немецкие солдаты разделывают мерзлую дохлую лошадь, и мать напутствует его, тогда мальчишку, что бы он попросил конины не у молодого, а у пожилого немца. Пожилые добрее. И получил кусочек конины.
С немцами из Поволжья, выселенными к нам, в Кузбасс, я близко познакомился, так как многие из них болели трахомой. А потом многие их них стали моими хорошими товарищами и по работе и по жизни. Это люди отзывчивые на чужую боль, трудяги, дисциплинированные. Вот что значит первое впечатление от Отто Оттовича. Столько лет жил с неприязнью к немцам. И только большой житейский опыт позволил мне осознать, что не национальность определяет существо человека.
Как мог, я в этой статье старался показать, что далеко не все немцы даже в годы фашистской диктатуры были человеконенавистниками. Спустя столько лет после войны у немцев живет чувство вины за злодеяния, совершенные их соотечественниками. Об этом неоднократно заявляло и руководство ФРГ. «Мы не забудем ваши страдания!» — из обращения к бывшим узникам фашизма Федерального Президента ФРГ 17 декабря 1999 года. Наверное, только в Германии не глумятся над памятниками нашим воинам, освободившим Европу и мир от фашизма. И нам не следует искать в современных немцах наших врагов. Всему свое время. В начале войны все знали призыв Ильи Эренбурга и плакат: «Папа, убей немца!». Но даже в тяжелое для страны время (февраль 1942 года ) в приказе по армии Сталин уже сказал, что «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается». А когда наши войска вошли в Германию, был приказ за мародерство и насилие над гражданским населением виновных расстреливать на месте. И приказ этот выполнялся.
Мне стыдно, что мои соотечественники, граждане страны победительницы, ищут поводы для разжигания ненависти между народами.
Пусть и пафосно, но я закончу свое письмо именно так:
Нет фашизму! Да здравствует дружба между народами!
Шураев Александр Фролович,
заслуженный врач РСФСР,
кандидат медицинских наук.
Тел. 36-33-89
650000 Г. Кемерово, ул. Весенняя, 7, кв. 28
15 декабря 2017 г.
